После испанского я шла в столовую в необычно приподнятом
настроении – и не только потому, что держала за руку лучшего человека
на свете, хотя и это, конечно, тоже.
Может, дело было в том, что я «отсидела свой срок» и опять вышла на свободу.
А может, дело вовсе даже не во
мне: просто во всей школе царила атмосфера свободы. Учебный год
заканчивался, и в воздухе чувствовалось возбуждение – особенно в
выпускном классе.
Все говорило о том, что до
свободы рукой подать: плакаты, сплошь покрывшие стены столовой;
разноцветные объявления, не вмещающиеся в мусорные баки; яркие рекламные
брошюрки; зловещие объявления о выпускном бале, украшенные розовыми
венками. Большой бал должен состояться в следующие выходные, но Эдвард
железно пообещал, что мне это не грозит. В конце концов, эту часть
человеческой жизни я уже попробовала.
Нет, все же именно ощущение
личной свободы так кружит голову. Окончание учебного года радует меня
вовсе не так сильно, как остальных. Вообще-то, стоит об этом подумать, и
я начинаю нервничать до тошноты. Уж лучше не думать.
Но куда же денешься от разговоров о выпускном?
– А вы разослали извещения? – поинтересовалась Анжела, когда мы с Эдвардом сели за наш столик.
Анжела собрала каштановые волосы в неряшливый хвостик, глаза у нее нервно поблескивали.
Элис и Бен сидели по обе стороны
от Анжелы. Бен зачарованно уставился в комикс – даже очки сползли на
кончик тонкого носа. Элис осмотрела мой невзрачный наряд – джинсы и
футболка – с таким видом, что мне стало неловко. Наверное, планирует
очередное превращение Золушки в принцессу. Я вздохнула. Элис все никак
не смирится с моим безразличием к моде. Дай ей волю, и она будет
переодевать меня каждый день – а то и несколько раз в день, – как
какую-нибудь куклу-переростка.
– Нет, – ответила я на вопрос Анжелы. – Кому посылать-то? Рене и так знает о выпускном, а больше и некому.
– А ты, Элис?
Элис улыбнулась.
– Уже все разослала.
– Везет, – вздохнула Анжела. – А у
моей матушки полно родственников, и она хочет, чтобы я им всем от руки
написала. У меня рука отвалится!.. Больше тянуть нельзя, и я заранее в
ужасе.
– Давай помогу, – предложила я. – Правда, пишу я, как курица лапой.
Чарли будет в восторге. Краем
глаза я заметила улыбку Эдварда. Ему тоже наверняка понравилась эта
идея: можно выполнить условия Чарли, не связываясь с оборотнями.
У Анжелы гора с плеч свалилась.
– Ой, спасибо огромное! Я могу прийти к тебе, когда скажешь.
– Лучше уж я к тебе: надоело дома сидеть. Вчера Чарли меня на волю выпустил, – ухмыльнулась я, сообщая хорошие новости.
– Правда? – В добродушных карих глазах Анжелы загорелся восторг. – Ты вроде говорила, что у тебя пожизненное заключение.
– Ну!.. Я-то думала, что сидеть мне дома, по крайней мере, до самого выпускного.
– Белла, здорово! Надо это отпраздновать.
– Категорически «за»!
– Что бы нам такое вытворить? – Элис с воодушевлением прикидывала про себя разные возможности.
Для меня ее идеи обычно слишком сногсшибательны. По глазам видно, что и в этот раз затевается нечто грандиозное.
– Элис, что бы ты ни придумала, я боюсь, это выходит за границы дозволенного Чарли.
– Если ты свободна, то какие могут быть границы?
– Ну, хотя бы границы континентальной части США.
Анжела с Беном расхохотались, а Элис недовольно поморщилась.
– Так чем мы займемся вечером? – не отставала она.
– Ничем. Давай дадим Чарли пару дней, надо убедиться, что он не шутил. К тому же завтра все равно в школу.
– Тогда отпразднуем на выходных! – Энтузиазм Элис ничем не уймешь!
– Обязательно, – пообещала я, надеясь ее утихомирить.
Я знала, что не соглашусь ни на
какие дурацкие выходки. С Чарли лучше быть поосторожнее: пусть оценит
мое благоразумие, прежде чем я попрошу разрешить мне что-нибудь этакое.
Анжела и Элис начали обсуждать
варианты. Бен отложил комикс и присоединился к ним. Я перестала слушать,
о чем они разговаривают. Надо же, а свобода меня не очень-то радует.
Мои друзья обсуждали планы
поездки в Порт-Анжелес или, может быть, в Хоквиам, а меня грызло
недовольство, причина которого лежала на поверхности: с тех пор как я
попрощалась с Джейкобом Блэком в лесу возле моего дома, из головы не
выходила одна картинка. Словно назойливый будильник, заведенный звонить
каждые полчаса, она врывалась в мысли. Искаженное от боли лицо Джейка.
Таким я видела его в последний раз.
Когда лицо Джейка вновь встало
перед глазами, я поняла причину своего недовольства: моя свобода
ограничена. Конечно, я могу поехать, куда вздумается – кроме Ла-Пуш;
могу делать все, что угодно – только не видеться с Джейком.
Я хмуро уставилась в стол. Наверняка ведь есть какой-то компромисс!
– Элис? Элис!
Оклик вывел меня из задумчивости.
Анжела махала рукой перед лицом Элис, которая смотрела прямо перед
собой невидящим взглядом. Вид Элис невольно вызвал у меня приступ
паники: я уже знала этот невидящий взгляд и понимала, что Элис сейчас
видит не школьную столовую, а нечто совершенно иное, хотя и в каком-то
смысле столь же реальное. То, что должно скоро произойти. Я побледнела.
И вдруг Эдвард рассмеялся –
непритворным, беззаботным смехом. Анжела с Беном оглянулись на него, а
Элис внезапно подскочила, словно кто-то пнул ее под столом.
– Что, уже сонный час? – поддразнил Эдвард.
Элис пришла в себя.
– Ой, кажется, я замечталась.
– Мечтать куда приятнее, чем целых два часа сидеть за партой, – заметил Бен.
Элис снова втянулась в дискуссию –
с еще большим оживлением, чем прежде. С нарочитым оживлением. Она всего
лишь на секунду посмотрела Эдварду в глаза и перевела взгляд на Анжелу
прежде, чем кто-либо еще успел это заметить. Эдвард молчал, рассеянно
теребя мой локон.
Мне не терпелось спросить у
Эдварда, что именно видела Элис, но за весь день мы ни на минуту не
могли остаться наедине. Очень странно! Будто Эдвард намеренно этого
избегал. После обеда Эдвард замедлил шаг и пошел рядом с Беном, обсуждая
задание, которое, как я точно знала, уже давно сделал. На переменах
кто-нибудь еще постоянно оказывался поблизости, хотя обычно мы могли
провести несколько минут с глазу на глаз. После уроков Эдвард
разговорился с Майком Ньютоном – нашел с кем разговаривать! – и пошел
вместе с ним на стоянку. Я плелась следом и растерянно слушала, как Майк
отвечал на неожиданно дружелюбные вопросы Эдварда. Кажется, у Майка
проблемы с машиной.
– …да ведь я только что поменял аккумулятор! – сказал Майк, настороженно разглядывая Эдварда.
Похоже, не я одна теряюсь в догадках.
– Может, с проводами что-то? – предположил Эдвард.
– Может, и с проводами. Честно
говоря, я в тачках дуб дубом, – признался Майк. – Показать бы ее кому,
так у меня на автомастерскую денег нет.
Я открыла рот, собираясь
предложить помощь своего механика, – и тут же закрыла рот. В последнее
время мой механик занят – рыщет по лесу в шкуре гигантского волка.
– Я кое-что в этом понимаю, могу посмотреть, если хочешь, – предложил Эдвард. – Вот только отвезу Беллу и Элис домой.
Мы с Майком дружно уставились на Эдварда.
– Ну… это… спасибо, – пробормотал Майк, приходя в себя. – Мне вообще-то на работу пора. Как-нибудь в другой раз.
– Запросто.
– Счастливо! – Майк сел в машину, в недоумении качая головой.
В двух шагах от нас стоял «вольво» Эдварда, в котором уже сидела Элис.
– Чего это ты вдруг? – пробормотала я, когда Эдвард открыл передо мной дверцу.
– Почему бы не помочь человеку? – отозвался он.
Элис на заднем сиденье тут же застрекотала со скоростью пулемета:
– Эдвард, ну какой из тебя
механик? Попросил бы Розали поглядеть на машину Майка сегодня вечером,
чтобы не ударить в грязь лицом – если он и впрямь захочет принять твою
помощь. Правда, при виде Розали у Майка челюсть отвалится… Ведь все
думают, что она за тридевять земель в колледже учится, так что, пожалуй,
не стоит ее просить. А жаль. Хотя с машиной Майка даже ты сможешь
справиться. Тебе не под силу только всякие разные тонкости в итальянских
спортивных моделях. И кстати, раз уж мы заговорили об Италии и той
спортивной машине, которую я там угнала… с тебя причитается желтенький
«порше». И вряд ли я соглашусь ждать до Рождества…
Я на минутку отключилась, переходя в режим «ожидания», и болтовня Элис стала лишь фоновым шумом.
Похоже, Эдвард уклоняется от моих вопросов. Ну и ладно. Все равно мы скоро останемся наедине.
Эдвард, видимо, тоже это понял.
Он высадил Элис возле подъездной дорожки к дому Калленов, хотя я уже
думала, что он доставит сестру прямо к дверям и проводит в дом.
Вылезая из машины, Элис бросила внимательный взгляд на брата. Эдвард сидел с безмятежным видом.
– Пока, – сказал он. И едва заметно кивнул.
Элис повернулась к нам спиной и исчезла за деревьями.
Эдвард молча развернул машину и
поехал обратно в Форкс. Я ждала: захочет ли он сам заговорить? Не
заговорил. Я напряглась. Да что же такое увидела Элис во время обеда?
Что-то, о чем Эдвард предпочитает молчать. И с чего вдруг такие секреты?
Может, стоит заранее подготовиться, прежде чем задавать вопрос? А то
вдруг запаникую, и Эдвард подумает, что я не умею держать себя в руках…
Так мы и молчали всю дорогу до моего дома.
– На завтра почти ничего не задали, – заметил Эдвард.
– Угу, – согласилась я.
– Как ты думаешь, мне можно войти?
– Чарли не возражал, когда ты заехал за мной утром.
Хотя Чарли наверняка надуется, когда придет домой и увидит там Эдварда. Надо бы приготовить на ужин что-нибудь особенное.
Мы вошли в дом, и Эдвард
последовал за мной вверх по лестнице на второй этаж. Развалился на моей
кровати и уставился в окно, игнорируя мое взвинченное состояние.
Я бросила сумку на место и
включила комп. В почтовом ящике лежало сообщение от мамы, а она
пугается, когда слишком долго не получает ответа. В ожидании, пока мой
древний компьютер проснется, я нервно барабанила пальцами по столу.
И вдруг Эдвард накрыл мою руку своей, прервав барабанную дробь.
– Мы, кажется, немного нетерпеливы сегодня? – промурлыкал он.
Я подняла глаза, собираясь выдать
нечто насмешливое, но его лицо оказалось ближе, чем я ожидала.
Золотистые глаза горели совсем рядом, на губах я почувствовала его
прохладное дыхание, а на языке – его запах. И остроумное замечание тут
же вылетело у меня из головы. И вообще все на свете из головы вылетело.
Эдвард не дал мне возможности прийти в себя.
Если бы все было так, как мне
хочется, то большую часть времени я бы только и делала, что целовалась с
Эдвардом. Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного
прикосновению к его прохладным губам – твердым, как мрамор, и в то же
время нежным и послушно следующим за моими.
Однако так, как мне хочется, бывает редко.
Поэтому я слегка удивилась, когда
он взъерошил мне волосы, положив ладонь на затылок и прижимая мое лицо к
своему. Я обхватила Эдварда за шею. Как бы мне хотелось быть такой
сильной, чтобы никогда его не выпускать!.. Одна рука скользнула по моей
спине, крепче прижимая меня к каменной груди. Даже сквозь свитер кожа
Эдварда была такой холодной, что я задрожала – от счастья и
удовольствия.
Я знала, что остается не больше
трех секунд, прежде чем он вздохнет и ловко отстранится. И скажет, что
на сегодня мы уже достаточно рисковали моей жизнью. Пытаясь не упустить
последние мгновения, я изо всех сил вжалась в его тело. Провела кончиком
языка по изгибу его нижней губы – безупречно гладкой, словно
отполированной, а на вкус…
Эдвард оторвался от моих губ;
похоже, он и не заметил, что я изо всех сил сжимала его в объятиях. В
глазах горело возбуждение, которое он так твердо контролировал.
– Ах, Белла… – вздохнул он.
– Я бы извинилась, но не считаю себя виноватой.
– Это мне следует считать себя виноватым в том, что ты не чувствуешь себя виноватой… Пожалуй, я лучше присяду на кровать.
Голова у меня слегка кружилась.
– Ну, если хочешь…
Эдвард ухмыльнулся и выскользнул из моих объятий.
Я повернулась обратно к компьютеру. Он уже загрузился и теперь тихонько гудел. Или, скорее, кряхтел.
– Передавай привет Рене, – сказал Эдвард.
– Обязательно.
Я пробежала глазами сообщение от
Рене, то и дело покачивая головой: надо же до такого додуматься! Хотя я
перечитывала сообщение второй раз, новости меня все равно позабавили – а
также повергли в ужас. Узнаю свою маму: только она способна напрочь
забыть, что панически боится высоты, и вспомнить об этом, когда уже
привязана к парашюту – и к инструктору по прыжкам с парашютом. Я слегка
разозлилась на Фила: он второй год женат на моей маме и до сих пор
позволяет ей вытворять всякие глупости. Я бы не допустила ничего
подобного: слишком хорошо знаю собственную мать.
Вообще-то, нельзя опекать их постоянно. Пусть сами разбираются – не все их за ручку водить!
Большую часть своей жизни я
заботилась о Рене, терпеливо отговаривая от наиболее безумных планов и
добродушно смиряясь с тем, от чего отговорить не удалось. Маме я всегда
потакала, с улыбкой воспринимая ее выходки, и относилась к ней даже
слегка снисходительно. Я видела ее ошибки и про себя посмеивалась над
ними: у Рене ветер в голове!
Совсем не то, что я –
предусмотрительная и осторожная. Ответственная и взрослая – такой я себе
представлялась. Так о себе думала.
В голове все еще шумело после
поцелуя Эдварда, и я невольно вспомнила самую роковую ошибку мамы:
глупая и романтическая девчонка, она выскочила замуж сразу после школы
за человека, с которым была едва знакома. А через год родилась я. Мама
всегда утверждала, что ни о чем не жалеет и я лучший подарок в ее жизни,
но тем не менее постоянно твердила мне, что умные люди к браку
относятся серьезно. Те, у кого есть голова на плечах, сначала поступают в
колледж и делают карьеру, а потом начинают задумываться о семейной
жизни. Мама знала, что я-то не такая легкомысленная и бестолковая
провинциалка, какой была она…
Я стиснула зубы и попыталась
сосредоточиться, чтобы написать ответ. И тут дочитала до последней
строчки и вспомнила, почему не ответила раньше.
«Ты давно ни словом не упоминаешь Джейкоба, – писала мама. – Чем он сейчас занимается?»
Наверняка без Чарли не обошлось!
Я вздохнула и быстро напечатала ответ, вставив его между двумя ничего не значащими абзацами:
«По-моему, у Джейкоба все в порядке. Мы редко встречаемся: он теперь почти все время проводит с друзьями в Ла-Пуш».
Криво улыбаясь, я добавила привет от Эдварда и отправила письмо.
Только выключив компьютер и
отодвинув стул от стола, я заметила, что Эдвард молча стоит у меня за
спиной. Собралась было отругать его за подглядывание, но тут же поняла,
что на меня он не обращает ни малейшего внимания. Эдвард пристально
рассматривал плоскую черную коробку с криво торчащими во все стороны
проводами: сразу видно, что с этой штукой что-то не то. Да это же
автомагнитола, которую Эмметт, Розали и Джаспер подарили мне на прошлый
день рождения! Я и забыла про подарки, спрятанные под нарастающим слоем
пыли в шкафу.
– И что ты ухитрилась с ней сотворить? – с ужасом в голосе поинтересовался Эдвард.
– Она не вытаскивалась из приборной панели.
– Ага, и тогда ты применила к ней пытки?
– Ты ведь знаешь, какая я неуклюжая с инструментами. Я не нарочно.
Эдвард сделал притворно-трагическую мину и покачал головой.
– Ты ее убила!
Я пожала плечами.
– Ну что поделать!
– Ребята обидятся, если увидят, –
сказал Эдвард. – Пожалуй, тебе повезло, что Чарли никуда тебя не
пускает. Я поставлю на ее место новую, пока они не заметили.
– Спасибо, только такая шикарная штучка мне без надобности.
– А я не для тебя стараюсь.
Я вздохнула.
– В прошлом году подарки на день рождения тебе не очень-то пригодились, – проворчал Эдвард.
В его руках внезапно оказался листок плотной бумаги, которым он стал обмахиваться, как веером.
Я промолчала, испугавшись, что
голос дрогнет. Мое восемнадцатилетие – и далеко идущие последствия его
празднования – вспоминать не хотелось. С чего вдруг Эдвард об этом
заговорил? Ведь он относился к этому еще более болезненно, чем я.
– Ты не забыла, что они вот-вот
истекут? – спросил Эдвард, протягивая мне листок – еще один подарок на
день рождения: билеты на самолет, которые Карлайл и Эсми подарили мне,
чтобы я могла навестить Рене во Флориде.
Я глубоко вздохнула и ответила безжизненным голосом:
– Вообще-то я про них совсем забыла.
На лице Эдварда появилось нарочито жизнерадостное выражение.
– Ну, время еще есть, – продолжал
он ровным тоном. – Чарли выпустил тебя на свободу, а выходные у нас
ничем не заняты, раз уж ты отказываешься идти со мной на бал.
Эдвард ухмыльнулся.
– Почему бы не отпраздновать твое освобождение поездкой во Флориду?
У меня перехватило дыхание.
– Во Флориду?
– Ты ведь сама сказала: «в пределах границ континентальной части США».
Я подозрительно уставилась на него из-под нахмуренных бровей. С чего это он вдруг?
– Так как же? – не отставал Эдвард. – Ты хочешь повидаться с Рене или нет?
– Чарли ни за что на свете не разрешит!
– Он не может запретить тебе видеться с матерью: она все еще твой главный опекун.
– У меня нет опекунов: я совершеннолетняя.
Эдвард ослепительно улыбнулся.
– Вот именно!
Я ненадолго задумалась, но все же
решила, что игра не стоит свеч. Чарли будет рвать и метать: не потому,
что я еду к Рене, а потому, что еду с Эдвардом. И надолго перестанет со
мной разговаривать, а то и опять под домашний арест посадит. Разумнее
даже не упоминать об этом. Может, как-нибудь потом, через несколько
недель, в качестве одолжения к выпускному…
Но как же хочется повидать маму
не потом, а сейчас! Я не видела ее ужасно давно. А когда видела, то не в
самый удачный момент. Во время последнего визита в Финикс я все время
провалялась на больничной койке. Когда Рене в последний раз приезжала в
Форкс, я была в невменяемом состоянии. Не хотелось бы покинуть маму с
такими неприятными воспоминаниями.
И может быть, если она увидит, как мне хорошо с Эдвардом, то скажет Чарли, чтобы перестал на нас давить.
Пока я раздумывала, Эдвард внимательно вглядывался в мое лицо.
Я вздохнула.
– Не в эти выходные.
– Почему?
– Не хочу ссориться с Чарли. Ведь он только что меня простил.
Эдвард нахмурился.
– По-моему, в эти выходные было бы в самый раз…
Я покачала головой.
– Как-нибудь потом.
– Вообще-то, не только тебя не выпускали из дома. – Он хмуро посмотрел на меня.
Что-то здесь не так. Непохоже на Эдварда: он никогда не думает о собственных интересах – и этим совсем меня разбаловал.
– Тебя-то под арест не сажали, – заметила я.
– Без тебя все остальное не имеет значения.
Я закатила глаза: стоит ли так преувеличивать!
– Я не шучу.
– Давай не будем торопиться, хорошо? Почему бы нам для начала не съездить в кино в Порт-Анджелесе…
Эдвард застонал.
– Ну ладно. Давай вернемся к этому разговору позже.
– Разговор уже закончен, – не сдавалась я.
Он пожал плечами.
– Тогда сменим тему, – сказала я,
наконец вспомнив происшествие во время обеда. Неужели Эдвард намеренно
заговаривал мне зубы? – Что сегодня увидела Элис?
Я пристально смотрела в лицо Эдварду, изучая его реакцию.
Ни одна мышца на лице Эдварда не шевельнулась, только золотистые глаза чуть заметно потемнели.
– Она видела Джаспера в
незнакомом месте: наверное, где-то на юго-западе, недалеко от его
бывшей… семьи. Но Джаспер вовсе не собирается туда возвращаться. –
Эдвард вздохнул. – Поэтому Элис встревожилась.
– Ясно. – Ну вот, а я-то уже
нарисовала себе всякие ужастики. Конечно, Элис заглядывает в будущее
Джаспера, ведь он ее вторая половинка, хотя свои чувства они проявляют
не так горячо, как Розали и Эмметт. – А почему ты мне раньше не сказал?
– Не думал, что ты обратила на это внимание.
Стало быть, у меня чересчур живое
воображение. Самый обычный день я превратила в кошмар, заподозрив, что
Эдвард изо всех сил что-то от меня скрывает. Лечиться надо!
Мы спустились на первый этаж и
занялись домашним заданием на случай раннего возвращения Чарли. Эдвард
закончил все за несколько минут, а я прилежно корпела над математикой,
пока не решила, что пора готовить ужин. Эдвард принялся помогать – время
от времени корча рожи: у него человеческая пища вызывает легкое
отвращение. Я приготовила бефстроганов по рецепту бабушки Свон, потому
что хотела подлизаться. Бефстроганов я не очень-то люблю, зато Чарли
понравится.
С работы отец вернулся в хорошем
настроении, даже не особенно грубил Эдварду. Как обычно, Эдвард
извинился и не стал ужинать с нами. В гостиной заработал телевизор, хотя
я сомневаюсь, что Эдвард смотрел вечерние новости.
Не без труда запихав в себя
третью порцию, Чарли задрал ноги на свободный стул и удовлетворенно
сложил руки на раздувшемся животике.
– Спасибо, Белла, такая вкуснятина!
– Я рада, что тебе понравилось. Как работа? – Чарли ел так сосредоточенно, что я не стала отвлекать его разговорами.
– Потихоньку. Можно сказать,
полная тишина. Мы с Марком большую часть дня в карты резались, – с
ухмылкой признался он. – Я выиграл девятнадцать партий из двадцати
шести. А потом поболтал по телефону с Билли.
Я постаралась не измениться в лице.
– И как у него дела?
– Ничего, нормально. Суставы только побаливают.
– Бедняга.
– Да уж. Билли пригласил нас на выходные в гости. Хочет позвать еще Клируотеров и Улейсов. Вроде как матч устроить.
– Ага, – только и сумела сказать я.
Да и что тут еще скажешь? Я
знала, что на сборище оборотней меня не пустят – даже под родительским
присмотром. Интересно, будет ли возражать Эдвард против поездки Чарли в
Ла-Пуш? Или решит, что раз Чарли большую часть времени проводит с Билли,
который просто человек, то опасности нет?
Я встала из-за стола и собрала
посуду, не глядя на отца. Бросила все в раковину и пустила воду.
Появился Эдвард и молча взял полотенце для посуды.
Чарли вздохнул и на время
прекратил этот разговор, хотя скорее всего вернется к нему, когда мы
останемся наедине. Тяжело поднявшись на ноги, отец, как обычно, пошел
смотреть телевизор.
– Чарли, – окликнул его Эдвард.
Отец остановился посреди нашей маленькой кухни.
– Что?
– А Белла не говорила, что мои родители подарили ей на прошлый день рождения авиабилеты, чтобы она могла съездить повидать Рене?
Я уронила тарелку, которую мыла.
Та отскочила от кухонного стола и грохнулась на пол. Уцелела, но
забрызгала комнату и всех нас мыльной водой. Чарли, похоже, даже не
заметил.
– Белла? – ошеломленно произнес он.
Я нагнулась за тарелкой и ответила, не поднимая глаз:
– Ну да, подарили.
Чарли шумно сглотнул, потом прищурился и перевел взгляд на Эдварда.
– Нет, не говорила.
– Хм, – пробормотал Эдвард.
– А почему ты спрашиваешь?
Эдвард пожал плечами.
– Срок действия скоро истечет.
Если Белла не воспользуется подарком, то боюсь, Эсми может обидеться.
Конечно, сказать она ничего не скажет…
Я в недоумении уставилась на Эдварда.
Чарли задумался.
– Белла, пожалуй, тебе стоит съездить к маме. Она обрадуется. И странно, что ты мне и словом не обмолвилась.
– Забыла.
Он нахмурился.
– Забыла, что тебе подарили билеты?
– Ну… – неопределенно пробормотала я и повернулась к раковине.
– Эдвард, ты сказал «билеты», – не отставал Чарли. – Сколько билетов подарили Белле твои родители?
– Один для нее… и один для меня.
В этот раз тарелка, выскользнув
из моих рук, упала в раковину почти бесшумно. Я отчетливо слышала, как
отец резко выдохнул. От раздражения и стыда кровь бросилась мне в лицо. И
зачем только Эдвард затеял этот разговор? Я хмуро смотрела на мыльные
пузырьки в раковине и тряслась от страха.
– Об этом и речи быть не может! – внезапно завопил рассвирепевший Чарли.
– Почему? – с невинным удивлением
в голосе поинтересовался Эдвард. – Ведь вы только что сказали, что
Белле стоило бы съездить к маме.
Чарли пропустил его слова мимо ушей.
– Никуда ты с ним не поедешь! – закричал он.
Я резко обернулась и увидела выставленный в гневе палец.
В ответ на такой тон во мне непроизвольно вспыхнула ярость.
– Папа, я не ребенок. И, надеюсь, ты помнишь, что разрешил мне выходить из дома!
– А с этого момента запрещаю!
– За что?!
– Потому что я так сказал!
– Чарли, ты не забыл, что по закону я считаюсь совершеннолетней?
– Это мой дом – и ты будешь следовать моим законам!
« Назад К оглавлению Дальше »
|