Он подвел меня к кабинету Карлайла и на секунду помедлил у двери.
— Входите, — проговорил доктор Каллен. Я в изумлении посмотрела на Эдварда.
— Ты дышишь громче, чем думаешь, — насмешливо прошептал он. Я обиделась.
Мы вошли в комнату с высокими
потолками и выходящими на запад окнами. Обшитые темным деревом стены
были почти полностью скрыты за высокими полками, а столько книг я не
видела ни в одной библиотеке.
Доктор Каллен сидел в кожаном кресле
за тяжелым столом из красного дерева и читал толстую книгу в потертом
переплете. Комната идеально соответствовала моим представлениям о
кабинете декана университета, вот только Карлайл был слишком молод,
чтобы занимать эту должность.
— Чем могу вам помочь? — вежливо спросил доктор, поднимаясь с кресла.
— Я хочу, чтобы Белла кое-что о нас знала, и как раз начал рассказывать твою историю, — заявил Эдвард.
— Мы не хотели вам мешать, — извинилась я.
— Вы и не помешали, — тепло улыбнулся Карлайл. — На чем ты остановился?
— На перерождении, — отозвался
Эдвард и, дотронувшись до моего плеча, заставил повернуться к двери, в
которую мы только что вошли. От каждого его прикосновения сердце
начинало бешено биться, что в присутствии Карлайла особенно смущало.
Стена, на которую мы теперь
смотрели, отличалась от других. Вместо книжных полок ее украшали картины
самых разных размеров и цветов: яркие, пастельные и монохромные. Я
попыталась определить, что общего может быть у всех этих картин, но
логического объяснения найти не смогла.
Эдвард подтолкнул меня к написанной
маслом миниатюре в квадратной рамке. Выдержанная в светлых терракотовых
тонах, она как-то терялась среди других картин. Присмотревшись, я
разглядела городской пейзаж с остроконечными крышами и высокими шпилями.
На переднем плане — река и мост, украшенный скульптурами.
— Лондон середины семнадцатого века, — пояснил Эдвард.
— Лондон моей юности, — добавил
Карлайл. Он подошел к нам так неслышно, что я вздрогнула. Каллен-младший
ободряюще сжал мне руку.
— Может, сам все расскажешь? — спросил Эдвард, и я обернулась, чтобы увидеть, как воспримет эти слова Карлайл.
— Я бы с удовольствием, — дружелюбно
улыбнулся доктор, — но мне нужно бежать. С утра звонили из клиники,
доктор Сноу снова взял больничный. Кроме того, эту историю ты знаешь
ничуть не хуже меня. Ну и ситуация! Повседневные потребности
современного Форкса прерывают рассказ о жизни средневекового Лондона.
Немного неприятно было оттого, что
вслух доктор Каллен говорил специально для меня. Улыбнувшись мне на
прощание, Карлайл неслышно вышел из кабинета и притворил за собой дверь.
Целую минуту я рассматривала город на миниатюре.
— Что же случилось потом? — спросила я, поднимая глаза на Эдварда. — Когда Карлайл понял, что с ним происходит?
Эдвард задумчиво смотрел на картины,
и я решила угадать, какая именно привлекла его внимание. Судя по всему,
это большой осенний пейзаж, изображающий пожелтевшую лесную поляну, а
на заднем плане — скалы.
— Поняв, кем стал, папа не
смирился, — тихо проговорил Эдвард. — Он решил себя уничтожить. Правда,
это оказалось не так-то просто.
— Что он сделал? — Вопрос вырвался сам собой, таким сильным было изумление.
— Прыгал с горных вершин, бросался в
океан… Карлайл был слишком молод и силен, чтобы погибнуть, —
невозмутимо рассказывал Эдвард. — Удивительно, как долго он смог
выдержать без… еды! Как правило, у… новообращенных голод слишком силен,
чтобы сопротивляться. Однако отвращение к самому себе было столь велико,
что папа решил себя погубить.
— Разве это возможно? — чуть слышно спросила я.
— Вообще-то да, хотя способов нас убить не так уж много.
Мне захотелось уточнить, но Эдвард не дал мне и рта раскрыть.
— Папа совсем ослаб от голода и
старался держаться как можно дальше от людей, понимая, что сила воли
вовсе не безгранична. Сколько ночей он скитался по пустошам, отчаянно
презирая самого себя!.. Как-то раз на его логово набрело стадо оленей.
Карлайл умирал от жажды и, недолго думая, растерзал все стадо. Силы
вернулись, и отец понял, что становиться монстром совсем не обязательно.
Разве в прошлой жизни он не ел оленину? Так родилась новая философия.
Отец решил, что и в такой ипостаси можно оставаться самим собой. Решив
не терять времени попусту, Карлайл снова начал учиться. Времени для
занятий теперь стало вдвое больше. Он поплыл во Францию и…
— Поплыл во Францию? — с сомнением спросила я.
— Белла, люди пересекали Ла-Манш и в семнадцатом веке, — напомнил мне Эдвард.
— Не сомневаюсь, просто ты сказал «поплыл»… Продолжай!
— Плавание для нас вовсе не проблема…
— Для вас вообще нет проблем, — проворчала я. Эдвард ухмыльнулся.
— Перебивать больше не буду, обещаю! Он продолжал:
— Потому что нам фактически не нужно дышать.
—Что?
— Ты ведь обещала! — укоризненно
воскликнул Эдвард и приложил к моим губам холодный палец. — Хочешь
узнать, чем все кончилось, или нет?
— Нельзя же огорошить меня подобной новостью и рассчитывать, что я никак не отреагирую!
Холодная рука неожиданно коснулась моей ключицы. Сердце забилось сильнее, но я постаралась держать себя в руках.
— Тебе не нужно дышать?
— Совершенно необязательно. Дышим мы скорее по привычке.
— И как долго вы можете… не дышать?
— Наверное, бесконечно, точно не знаю. Жить, не чувствуя запахов, немного скучно.
— Немного скучно, — глухо повторила я.
Уж не знаю, что отражалось на моем
лице, но Эдвард почему-то расстроился. Отдернув руку, он так и впился в
меня взглядом. Мне стало неловко.
— Что такое? — чуть слышно спросила я, касаясь его неподвижного лица.
— Какая нелепая пара, ты и я, — вздохнул он.
— По-моему, мы это уже обсуждали.
— Разве тебе не страшно?
— Нет, — честно ответила я. Эдвард смотрел на меня во все глаза.
— Самый сильный хищник на планете заботится о моей безопасности. Чего мне бояться?
Он фыркнул и если не развеселился, то хотя бы хмуриться перестал.
— Ну, ты загнула! Эмметт намного сильнее меня.
— Приходится верить тебе на слово.
— Когда-нибудь сама убедишься.
— Итак, продолжай! Карлайл поплыл во Францию…
Эдвард кивнул, возвращаясь к своей
истории. Золотистые глаза метнулись к другой картине в богато украшенной
раме, самой большой из висящих на стене. Картина была не только самой
большой, но и самой пестрой: яркие фигурки в пышных балахонах
прижимаются к каким-то столбам и свешиваются с балконов. Мне показалось,
что это либо какие-то герои греческой мифологии, либо библейские
персонажи.
— Карлайл приплыл во Францию и
обошел все европейские университеты. Не зная отдыха, он изучал музыку,
точные науки, медицину, пока не понял, что его призвание — спасать
человеческие жизни. Другие подобные нам люди, более цивилизованные, чем
призраки лондонских трущоб, отыскали его в Италии.
Тонкий палец показал на степенную
четверку на самом высоком балконе, снисходительно взирающую на царящий
внизу бедлам. Присмотревшись к фигуркам, я с удивлением узнала
золотоволосого мужчину.
— Друзья Карлайла вдохновили Солимену,
и он часто изображал их богами, — Эдвард усмехнулся. — Аро, Марк, Кай —
представил он остальных, — ночные ангелы-хранители науки и искусства.
— Что же с ними стало? — вслух поинтересовалась я, с благоговением глядя на фигурки.
— Они по-прежнему в Италии, — пожал
плечами Эдвард, — где прожили бесчисленное множество лет. А вот Карлайл
долго среди них не задержался, пару десятилетий, не больше. Каждому
нужны друзья, тем более такие образованные и утонченные, но они пытались
вылечить его от отвращения к тому, что называли «естественным
источником силы». Карлайл попытался склонить их на свою сторону…
Безрезультатно. Почувствовав себя чужим среди своих, папа решил
отправиться в Америку. Представляю, как он был одинок!
Однако и в Новом Свете ему долго не
удавалось найти близких по духу. Шли годы, вампиров и оборотней стали
считать бабушкиными сказками, и Карлайл понял, что вполне может общаться
с людьми не раскрывая своей сущности. Со временем он стал врачом и
приобрел обширную практику. Вот только друзей по-прежнему недоставало:
сходиться с людьми слишком близко было опасно.
Эпидемия испанки застала отца в
Чикаго. Несколько лет он вынашивал одну идею и уже решил действовать.
Раз не удалось найти семью, он создаст ее сам. Останавливало лишь то,
что Карлайл не до конца представлял, как будет происходить перерождение.
Лишать человека жизни, как когда-то поступили с ним, он не желал.
Раздираемый внутренними противоречиями, он нашел меня. Как безнадежно
больной, я лежал в палате для умирающих. Мои родители скончались на
руках Карлайла, поэтому он знал, что я остался сиротой, и решил
попробовать.
Голос Эдварда превратился в чуть
слышный шепот, а потом и вовсе затих. Невидящий взгляд молодого Каллена
блуждал где-то далеко. Интересно, о чем он сейчас думает: о прошлом
Карлайла или своем собственном? Спросить я не решилась.
Когда Эдвард повернулся ко мне, его лицо было безмятежно спокойным.
— Остальное ты знаешь, — проговорил он.
— С тех пор ты постоянно жил с Карлайлом?
— Почти. — Эдвард обнял меня за талию и подтолкнул к двери.
Я с тоской оглянулась на картины, не испытывая никакого желания уходить из гостеприимного кабинета.
Пришлось брать инициативу в свои руки.
— Что значит «почти постоянно»? — настырно поинтересовалась я.
Эдвард вздохнул.
— Ну, лет через десять после моего
создания — или перерождения, называй, как хочешь, — у меня случился
обычный кризис подросткового возраста. Постоянное воздержание, которое
проповедовал Карлайл, меня совсем не устраивало, я бунтовал и некоторое
время жил один.
— Правда? — И снова я была скорее заинтригована, чем испугана.
Эдвард разочарованно покачал головой
и повел меня на третий этаж. Находясь под впечатлением рассказа, я едва
обращала внимание на обстановку.
— Неужели это тебя не отталкивает?
— Нисколько.
— Почему?
— Ну… у меня тоже были подростковые проблемы.
Он захохотал, на этот раз громко и заразительно.
— Ты хоть понимаешь, какой необычный у тебя характер?
Вопрос прозвучал риторически, и
отвечать я не стала. Тем временем мы поднялись в холл третьего этажа,
обшитый темной древесиной, и Эдвард смотрел на меня до тех пор, пока я
застенчиво не отвела глаза.
— У меня было преимущество. С
момента моего перерождения я научился читать мысли живых существ: и
людей, и себе подобных. Именно поэтому я не мог оторваться от Карлайла —
в нем было столько искренности и убежденности в своей правоте!
Лишь через несколько лет я вернулся к
отцу и вновь принял его мировоззрение. Теоретически я не должен был
испытывать угрызений совести. Читая мысли своих жертв, я мог отпускать
невинных и уничтожать только злых. Однажды я убил черного парня, который
преследовал девушку, желая над ней надругаться. Убийство
компенсировалось спасением невинности, и мне было не так плохо.
Я содрогнулась, представив себе
темный переулок и девушку, убегающую от насильника. И Эдварда на охоте…
Такого молодого, прекрасного… и беспощадного. Интересно, та девушка была
ему благодарна или только смертельно испугана?
— Однако со временем я разглядел в
себе монстра! Цена человеческой жизни слишком высока, и убийству не
может быть оправданий! Я вернулся к Карлайлу и Эсми, и они приняли меня с
распростертыми объятиями.
— А потом Карлайл привел Розали… — проговорила я.
Эдвард неожиданно рассмеялся.
— Ты думаешь только об одном! Возразить было нечего.
— Моя комната, — объявил он, пропуская меня вперед.
Огромное, во всю стену, окно
выходило на юг, комната была просторной и светлой. Значит, вся южная
стена дома из какого-то прозрачного материала! Передо мной как на ладони
была извивающаяся лесная река, девственный лес, скалистые горы.
Западную стену занимали стеллажи с
компакт-дисками. Похоже, их у Эдварда больше, чем в любом магазине. В
углу стояла стереоустановка, настолько сложная, что я не решалась к ней
прикоснуться — вдруг сломаю. Ни малейшего намека на кровать, только
широкая кожаная софа. На полу ковер густого золотистого цвета, а на
стенах обивка из тяжелой ткани на тон темнее.
— Хорошая акустика? — предположила
я. Эдвард усмехнулся и кивнул, а потом с помощью дистанционного
управления включил стереоустановку. Комнату заполнили рваные аккорды
джаза, и мне показалось, что я слышу живой звук.
— Диски как-то систематизированы? — спросила я, подойдя к стеллажу. Явно не в алфавитном порядке и не по тематике!
— Ну, по годам и личным предпочтениям, — рассеянно пробормотал Эдвард.
Обернувшись, я увидела, что он заинтересованно за мной наблюдает.
— Что такое?
— Я надеялся, что когда расскажу
тебе все и между нами не останется секретов, я почувствую облегчение.
Большего не ожидал… Так вот, выходит, я ошибся. Теперь, когда ты узнала
все, я не просто доволен. Я счастлив, — тихо сказал он.
Я так и просияла в ответ.
— Как здорово!
— Конечно, полное отсутствие страха с твоей стороны меня совсем не радует. Это просто неестественно! — нахмурился Эдвард.
— Ты вовсе не такой жуткий, каким
себе кажешься. Можно сказать, я вообще не считаю тебя страшным и
опасным, — беззаботно врала я.
Эдвард печально улыбнулся. Он мне не поверил.
— Вот это ты зря сказала! —
кровожадно заявил он. И, глухо зарычав, обнажил ровные нижние зубы. Тело
сжалось в пружину — настоящая пума перед прыжком.
Я испуганно пятилась.
— Не уйдешь!
Как он бросился на меня, я не
увидела — уж слишком быстрым было движение. Просто в следующую секунду я
полетела на софу, которая придвинулась к стеклянной стене. Сильные руки
сжали меня в объятиях, хотя я и не пыталась сопротивляться. Мне просто
хотелось сесть…
«Пума» не позволила мне и этого, всем телом прижав к софе. Я не на шутку перепугалась, а Эдвард злорадно улыбался.
— Что ты сказала?
— Ты страшное зубастое чудовище! — прохрипела я, но не с сарказмом, как хотела, а робко и испуганно.
— Вот так-то лучше!
— Ладно, — примирительно проговорила я.
— Можно нам войти? — послышался из коридора тихий голос.
Теперь я сопротивлялась изо всех сил, однако Эдвард лишь ослабил хватку и посадил меня на колени.
Дверь приоткрылась, и я увидела Элис и Кэри. Мои щеки густо покраснели, а вот Эдвард ничуть не смутился.
— Заходите, — гостеприимно пригласил он.
Судя по всему, Элис не находила
ничего странного в том, что мы сидим, обнявшись. Покачивая бедрами, она
вышла на середину комнату и грациозно опустилась на пол. Кэри в смущении
застыл в дверном проеме. Парень пристально смотрел на Эдварда, будто
спрашивая, что происходит.
— Звуки были такие, будто ты решил съесть Беллу на обед, вот мы и пришли, надеясь на угощение! — весело сказала Элис.
Я оторопела, но краем глаза заметила, что Эдвард улыбается. Интересно, что его развеселило: замечание сестры или мой испуг?
— Простите, делиться нечем, самому мало! — подыграл Каллен, крепко прижимая меня к себе.
— На самом деле, — невольно
улыбаясь, вмешался Кэри, — Элис хотела сказать, что, во-первых, сегодня
ночью будет гроза, а во-вторых, Эмметт предлагает поиграть в мяч. —
Нехотя отлепившись от двери, парень подошел к своей подруге. — Эдвард,
ты к нам присоединишься?
Вроде бы слова безобидные, но
отчего-то мне стало не по себе. Так, значит, Элис Каллены доверяют
больше, чем прогнозам метеорологов.
Глаза Эдварда вспыхнули, однако он промолчал.
— Естественно, можешь взять с собой Беллу, — щебетала девушка.
— Хочешь пойти?
— Конечно! — Разве могла я обмануть его ожидание? — Куда и когда?
— Придется подождать грозы, без нее нельзя… Хотя ты сама все увидишь! — пообещал Эдвард.
— Мне понадобится зонт? Все трое рассмеялись.
— Так как насчет зонта, Элис? — переспросил Кэри.
— Думаю, на поляне будет сухо, — уверенно проговорила мисс Каллен. — Вот и отлично, — радостно подхватил Кэри Хейл.
И снова я поняла, что не на шутку заинтригована, и вовсе не испугана.
— Давайте пригласим Карлайла! — предложила Элис и порхнула к двери так легко и грациозно, что позавидовала бы любая балерина.
— Будто ты не знаешь, что отца вызвали в больницу! — подначил девушку Кэри.
— В какую игру мы будем играть? — поинтересовалась я, как только мы остались вдвоем.
— Ты будешь смотреть, а мы — играть в бейсбол. Я закатила глаза.
— Вампиры любят бейсбол?
— Ну, мы же американские вампиры! — с напускной серьезностью проговорил Эдвард.
« Назад К оглавлению Дальше »
|