Наутро я чувствовала себя просто ужасно. Естественно, не
выспалась, рука пылала, голова раскалывалась. Еще хуже стало после
того, как Эдвард, чмокнув меня в лоб, выскользнул в окно. Наверное, пока
я спала, взвешивал свои «за» и «против»… От страха и волнения голова
загудела еще сильнее.
Каллен, как всегда, ждал у школы.
Лицо по-прежнему чужое, а глаза скрывали тайну, которую я не могла
разгадать. Про вчерашнее говорить не хотелось, но вдруг, умолчав о своих
тревогах, сделаю еще хуже?
Эдвард открыл дверцу пикапа:
— Как себя чувствуешь?
— Отлично, — соврала я и поморщилась: грохот захлопнувшейся дверцы безжалостно терзал уши.
Мы молча шли к школе: чтобы не
обогнать меня, Каллену приходилось делать шаги в два раза короче
обычных. Накопилась масса вопросов, однако большую часть придется задать
позднее, потому что они предназначаются Элис. Как Джаспер вел себя
утром? О чем они говорили после того, как Эдвард меня увез? Как
держалась Розали? И самое главное: что показывают ее странные, порой
обманчивые видения? Известно, почему брат погрузился в апатию? Есть ли
причина у безотчетного страха, от которого мне никак не удается
избавиться?
Казалось, утро никогда не
кончится. Страшно хотелось увидеть Элис, хотя я понимала, что при
Эдварде с ней поболтать не удастся. Он вел себя как чужой, лишь время от
времени спрашивал, как рука.
На ленч подруга всегда приходила
одной из первых: она ведь не такая копуша, как я! Но сегодня столик
пустовал: ни Элис, ни подноса с едой, к которой она не притрагивалась.
Эдвард ее отсутствие никак не
объяснил. Я решила было: ее класс задержали, однако тут увидела Коннера и
Бена, у которых четвертым уроком тоже стоял французский.
— Где Элис? — с тревогой спросила я Каллена.
Золотистые глаза сосредоточились на батончике мюсли, который он крошил пальцами.
— С Джаспером.
— С ним все в порядке?
— Некоторое время будет отсутствовать.
— Что? Куда направился Джаспер?
— Да так…
— И Элис, значит, тоже, — с безысходностью прошептала я.
— Да, сестра на время отлучилась. Убедила Джаспера поехать в Денали.
В Денали жила еще одна необычная
семья вампиров — дружелюбных «вегетарианцев», вроде Калленов. Таня и ее
родственники — я то и дело о них слышала. Прошлой зимой, когда мое
появление сделало Форкс небезопасным, Эдвард сам их навещал. Там же
нашел пристанище Лоран — самый цивилизованный из спутников Джеймса,
вместо того чтобы вместе с ним выступить против Карлайла. В общем,
неудивительно, что Элис решила отвезти Джаспера в Денали.
Нервно сглотнув, я пыталась
избавиться от образовавшегося в горле комка. Чувство вины сутулило плечи
и не давало поднять глаза. Боже, из-за меня они сорвались с насиженного
места! Я как чума, самая настоящая чума…
— Рука болит? — заботливо спросил Каллен.
— Кого волнует чертова рука? — раздраженно пробормотала я.
Он не ответил, и я закрыла лицо руками.
К концу дня молчание стало просто
нелепым. Нарушать его не хотелось, но, похоже, выбора не было, если,
конечно, я рассчитываю продолжить общение с Эдвардом.
— Приедешь вечером? — поинтересовалась я, когда он молча провожал меня до пикапа.
— Вечером?
Хорошо хоть удивился!
— Я же работаю! Мы с миссис Ньютон поменялись сменами, чтобы освободить вчерашний день.
— Ах да… — пробормотал Эдвард.
— Так приедешь, когда я вернусь домой? — Я очень боялась, что нет.
— Если хочешь.
— Конечно, хочу, как всегда! — напомнила я, пожалуй, даже с чрезмерным пылом.
Надеялась, он засмеется, улыбнется… хоть как-то отреагирует.
— Ну, тогда ладно, — равнодушно
проговорил Каллен, чмокнул в щеку, захлопнул дверцу и грациозно, как
танцор, зашагал к своему «вольво».
Отчаянно борясь с паникой, я выехала со стоянки.
Время, Эдварду просто нужно
время. Может, он грустит, потому что семья разъезжается? Но ведь Элис с
Джаспером скоро вернутся, и Эмметт с Розали тоже. Если нужно, близко не
подойду к белому дому у реки, ноги моей там не будет. Это совсем не
важно: с Элис мы будем в школе видеться. Она ведь вернется в школу,
верно? Да и к нам домой постоянно заходит… Она же не разобьет сердце
Чарли, неожиданно перестав навещать?!
По Карлайлу тоже скучать не
придется: в операционную я попадаю с завидной регулярностью. Если
разобраться, вчера вечером ничего страшного не произошло. Все в полном
порядке… Подумаешь, упала! Со мной такое происходит сплошь и рядом.
Пустяк по сравнению с тем, что случилось весной. Джеймс тогда высосал
все силы, я чуть не умерла от кровопотери, и все-таки бесконечные недели
в больнице Эдвард переносил куда лучше, чем нынешнюю ситуацию. Может,
потому, что на этот раз пришлось бороться не с врагом, а со сводным
братом?
А что, если мы уедем? Тогда его
семья не будет распадаться… Как представила нашу совместную жизнь, на
душе тотчас полегчало. Продержаться бы до конца учебного года — тогда и
Чарли помешать не сможет. Поступим вместе в колледж… или притворимся,
как сделали Эмметт и Розали. Эдвард подождет… Что для бессмертного год?
Это и для меня недолго.
Почти спокойная, я заглушила
двигатель и выбралась из пикапа. Майк Ньютон сегодня приехал первым и,
увидев меня, помахал рукой. Взяв форменный жилет, я рассеянно кивнула:
перед глазами до сих пор мелькали соблазнительные картинки жизни с
Эдвардом в разных экзотических местах.
— Как день рождения? — прервал сладкие грезы Майк.
— Ну-у, — протянула я, — хорошо, что все позади.
Ньютон посмотрел на меня как на ненормальную.
Смена тянулась скучно и медленно.
Страшно хотелось увидеть Эдварда. Боже, только бы он справился с тем,
что его терзает! «Все в порядке, все в полном порядке, — словно мантру
повторяла про себя я. — Все наладится».
Вечером, свернув к дому Чарли, я увидела серебристый «вольво». Волны облегчения накрыли с головой, даже неловко стало.
— Папа! Эдвард! — закричала я, открывая вход ную дверь. Из гостиной доносились характерные звуки спортивного канала.
— Мы здесь! — отозвался Чарли.
Повесив плащ, я поспешила на голос.
Эдвард — в кресле, отец — на диване, глаза обоих прикованы к телевизору. Для Чарли вполне обычно, а вот для Каллена…
— Привет! — неуверенно проговорила я.
— Привет, Белла! — даже не взглянув на меня, отозвался папа. — Мы только что перекусили холодной пиццей, по-моему, еще осталось.
— Угу… — Я остановилась у двери.
Наконец Эдвард обернулся: на губах вежливая улыбка.
— Сейчас приду, — пообещал он и снова приклеился к телевизору.
Не зная, на что решиться, я
прождала целую минуту. Меня не замечали. Что-то подозрительно похожее на
панику стальным обручем сжало грудь. Ладно, пойду на кухню.
Пицца меня не интересовала. Устроившись на любимом стуле, я подтянула колени к груди.
Случилось нечто ужасное, я чувствую это. Из гостиной доносился шум трибун и добродушное подшучивание комментатора.
Нужно успокоиться и взять себя в
руки. «Какая самая страшная из всех бед?» — содрогаясь, думала я. Нет,
вопрос неправильный. У меня от страха сбилось дыхание.
«Какая самая страшная из всех
бед, что я смогу пережить?» Эта версия тоже не нравилась, хотя некоторые
варианты ответов я уже обдумала.
Разрыв с Калленами. Элис,
конечно, в этом участвовать не станет, но, не встречаясь с Джаспером, я и
ее буду видеть реже. Ладно, это точно смогу пережить.
Отъезд. Вдруг Эдвард не захочет дожидаться окончания учебного года и уезжать придется сейчас?
Передо мной на столе подарки
Чарли и Рене — там же, где я их оставила: фотоаппарат, который у
Калленов я так и не опробовала, альбом… Я погладила декоративную обложку
и вздохнула. Мама… Мы уже год живем порознь, но от этого смириться с
полным разрывом ничуть не легче. А Чарли останется совсем один… Да, для
папы с мамой это будет настоящий удар!
Но ведь мы вернемся? И конечно же, будем приезжать в гости?
Кто знает…
Прижавшись щекой к колену, я
смотрела на материальное воплощение родительской любви. Конечно,
избранный мной путь легким быть не мог, да и накручивать себя ни к чему —
это крайность, наихудший из возможных сценариев.
Машинально я открыла альбом. А
что, запечатлеть мое пребывание в Форксе не такая уж плохая идея. Не
терпелось взяться за дело: кто знает, сколько времени осталось провести в
этом городке?
Взяв фотоаппарат, я вдруг
вспомнила первый снимок. Интересно, он получится близким к… хм…
оригиналу? Сомневаюсь! Хотя, по-моему, Эдварда это не особо волнует.
Вспомнив его беззаботный смех, я улыбнулась, а потом улыбаться
расхотелось: столько всего изменилось, и так внезапно! Я будто застыла
на краю бездонной пропасти…
Все, не могу больше об этом думать! Прихватив фотоаппарат, я понеслась на второй этаж.
За семнадцать лет, что прошли с
маминого отъезда, моя комната практически не изменилась: те же
бледно-голубые стены и желтоватые занавески. Правда, место колыбели
заняла кровать, но Рене узнала бы небрежно брошенное на матрас одеяло —
его давным-давно подарила бабушка.
Я решила сфотографировать
комнату. На улице темнело, а странное желание с каждой секундой
становилось все настойчивее. Итак, до отъезда зафиксирую на пленке весь
Форкс!
Чувствовалось: грядут перемены. Ощущение не из приятных, но ведь жизнь вообще трудная штука.
Нарочно растягивая время, я
вернулась на лестницу. Даже под ложечкой засосало: боже, только бы не
видеть в глазах Каллена ледяную отчужденность! Наверняка сейчас заявит,
что пора уезжать… А я не буду капризничать, ни слова не скажу, потому
что к такому повороту событий давно готова.
Я прокралась с фотоаппаратом в
гостиную. Казалось, Эдварда невозможно застигнуть врасплох, — а он даже
глаз не поднял. По спине пробежал предательский холодок, но я быстро
взяла себя в руки и сделала снимок.
Лишь тогда на меня обратили внимание: папа нахмурился.
— Белла, зачем? — с упреком спросил Чарли.
— Да ладно тебе! — Растянув губы в
улыбке, я опустилась на пол перед диваном. — Сам знаешь, мама будет
звонить и интересоваться, пользуюсь ли я подарками. Обижать ее не
хочется, значит, пора браться за работу!
— Но меня-то зачем снимать?
— Потому что ты такой красавчик! — беззаботно отозвалась я.
Чарли пробормотал что-то нечленораздельное.
— Эй, Эдвард, — с восхитительным спокойствием и равнодушием позвала я, — щелкни меня с папой!
Бросив ему фотоаппарат, я опустилась на диван рядом с Чарли.
— Улыбнись, Белла! — шепотом попросил папа.
Я сделала счастливое лицо, и гостиную озарила яркая вспышка.
— Давайте теперь я вас вдвоем, — предложил Чарли. Понятно, пытается отвести от себя объектив!
Фотоаппарат полетел к отцу.
Я встала рядом с Эдвардом,
принимая формальную и столь необычную для себя позу. Каллен меня обнял, а
я прильнула к его груди. Хотелось заглянуть в золотисто-карие глаза,
только смелости не хватило.
— Белла, давай повеселее! — напомнил папа.
Набрав в легкие побольше воздуха, я растянула губы в улыбке. Вспышка меня ослепила.
— Хватит на сегодня снимков, — заявил папа, пряча фотоаппарат среди диванных подушек. — Необязательно использовать целую пленку.
Эдвард тотчас вырвался из объятий и уже через секунду вновь сидел в кресле.
Умирая от страха, я опустилась на
диван. Руки тряслись; зажав их между коленями, я подняла к телевизору
невидящие глаза. Пока матч не кончился, я даже пошевелиться боялась, а
потом краем глаза заметила: Эдвард встал.
— Мне пора, — объявил он.
— Ладно, пока, — не отрываясь от рекламы, пробормотал Чарли.
Я неловко поднялась — от долгого
сидения затекли ноги — и вслед за Эдвардом двинулась к двери. Каллен, не
останавливаясь, прошел к машине.
— Не останешься? — безнадежно спросила я.
Предугадать ответ было несложно, поэтому особой боли он не причинил.
— Не сегодня.
Пожалуй, причину лучше не выяснять…
Эдвард сел в машину и уехал, а я
не могла пошевелиться, будто примерзла к подъездной дорожке. Начался
дождь, а я все ждала, сама не зная чего, пока за спиной не открылась
дверь.
— Беллз, ты что тут делаешь? — спросил Чарли.
— Ничего. — Обернувшись, я побрела в дом. Той ночью наконец удалось выспаться.
Едва за окнами забрезжил свет, я
проснулась, механически собралась в школу и терпеливо ждала, пока тучи
из свинцовых не стали серыми. Когда доела корнфлекс, скупых лучей солнца
для фотосъемок было вполне достаточно. Я сняла пикап, фасад дома, а
затем, повернувшись к нему спиной, лесную опушку. Удивительно, но лес
уже не казался зловещим; напротив, я поняла, что буду скучать по зелени,
вековым тайнам, прохладе — всему, что так или иначе с ним связано.
Захватив фотоаппарат в школу, я старалась думать о своем новом хобби, а не о том, справился ли Эдвард с депрессией.
Помимо страха родилась тревога: как долго все это будет продолжаться?
В первой половине дня ничего не
изменилось: Каллен следовал за мной словно тень, но не заговаривал и в
глаза не смотрел. Я попыталась сосредоточиться на уроках, однако витала в
облаках даже на любимой литературе. Мистеру Берти пришлось дважды
повторить вопрос о Капулетги, прежде чем я поняла, что он обращается ко
мне. Эдвард подсказал правильный ответ и снова отдался необъяснимой
депрессии.
Во время ленча молчание
продолжалось. Все — еще немного, и я закричу! Чтобы отвлечься, я
пересекла невидимую демаркационную линию и заговорила с Джессикой:
— Эй, Джесс, не поможешь?
— А что такое?
— Ну… — я полезла в рюкзак, — мама хочет увидеть фотографии моих друзей. Сними всех, кто сидит за столиком, ладно?
— Да, конечно, — ухмыльнулась девушка, взяла фотоаппарат и уже через секунду щелкнула Майка с набитым ртом.
Все, классные фотографии
гарантированы! На моих глазах одноклассники чуть не дрались из-за
подарка Чарли, кокетничали, прихорашивались. Надо же, как дети! Или дело
в моем настроении? Обычные шутки воспринимать разучилась!
— Ой-ой! — возвращая фотоаппарат, покачала головой Джессика. — Мы почти всю пленку истратили.
— Ничего страшного, я специально кадры оставила.
После уроков Эдвард проводил меня на стоянку.
По дороге в магазин я оставила
пленку в фотолаборатории, а вечером забрала готовые снимки. Вернувшись
домой, чмокнула в щеку Чарли и понесла коричневый пакет с фотографиями к
себе в комнату.
Опустившись на кровать, я с
любопытством и некоторой опаской разорвала плотную бумагу. Почти
уверенная: первый кадр будет пустым.
Достав снимок, я громко ахнула:
Эдвард, не менее красивый, чем в жизни, смотрел на меня теплым золотым
взглядом. Боже, ну как можно быть таким… непостижимо прекрасным?! Сотни
тысяч слов не хватит, чтобы описать любимое лицо!
Быстро просмотрев остальные снимки, я отложила три на прикроватную тумбочку.
Первый — портрет Каллена, он
сидит на кухне и смотрит в объектив с мягким, всепрощающим изумлением.
На втором они с Чарли следят за бейсбольным матчем. Господи, как он
изменился: в глазах опасение, тревога, настороженность. Мой любимый
по-прежнему обворожителен, но красота эта холодная, безжизненная, как у
статуи.
На третьей — мы с Эдвардом в
заштампованно-формальной позе. В глазах у него ни света, ни тепла; а
самое ужасное — колоссальная, невооруженным глазом заметная разница
между нами. Он настоящий бог, я воплощение заурядности, серость и
посредственность, причем до обидного непривлекательная. Не сдержавшись, я
швырнула фотографию на пол.
Вместо домашнего задания я
занялась заполнением альбома: раскладывала снимки и аккуратно
надписывала имена и даты. Дойдя до нашего совместного снимка, недолго
думая, согнула его пополам и заправила в металлический уголок так, чтобы
было видно только Эдварда.
Закончив, я упаковала второй набор снимков в чистый конверт и написала длинное благодарственное письмо Рене.
Эдвард не появился… Когда в последний раз он оставлял меня одну, вот так, без предупреждения?
Выспаться не удалось.
В школе царила гнетущая тишина, к
которой за последние два дня я начала понемногу привыкать. Увидев
ждущего на стоянке Эдварда, я было обрадовалась, а потом сникла: лицо
по-прежнему чужое.
С чего все началось, уже и не
вспомнить: день рождения-то давно отгремел… Только бы Элис вернулась!
Скорее, пока все не зашло слишком далеко…
Хотя рассчитывать на нее не
стоит. Значит, так: если сегодня не поговорим, по-настоящему не
поговорим, завтра поеду к Карлайлу. Сил нет сидеть и ждать неизвестно
чего.
После уроков обязательно все выясню, хватит, больше никаких отговорок!
Мы вместе шли к пикапу, и я собиралась с духом, чтобы выполнить задуманное.
— Можно я к тебе приеду? — опередив меня, спросил Каллен.
— Да, конечно.
— Прямо сейчас? — уточнил он, открывая передо мной дверцу.
— Естественно. — Я старалась
говорить спокойно, но настойчивость Эдварда казалась подозрительной. —
Только по дороге заскочу на почту, отправлю письмо Рене.
Золотисто-карие глаза метнулись к пухлому конверту, что лежал на пассажирском сиденье, а проворные пальцы ловко его схватили.
— Лучше я сам отправлю, — тихо
предложил он. — Все равно быстрее тебя приеду. — На губах заиграла моя
любимая кривая улыбка, однако глаза остались холодными и настороженными.
— Ладно, — не в силах ответить на улыбку согласилась я.
Каллен захлопнул дверцу и зашагал к «вольво».
Эдвард в самом деле меня
опередил. Когда свернула к дому Чарли, серебристая машина уже стояла на
подъездной дорожке. Плохой знак: видимо, на ночь он не останется.
Покачав головой, я сделала несколько глубоких вдохов: нужно собрать всю
свою отвагу.
Каллен вышел из машины
одновременно со мной и зашагал навстречу. Протянув руку, забрал у меня
рюкзак. Это вполне нормально, только зачем бросать его на заднее
сиденье?
— Пойдем прогуляемся, — бесцветным голосом произнес он.
«Не к добру все это, ой не к добру», — заявил мой внутренний голос.
Не дождавшись ответа, Эдвард
потащил меня через двор к лесной опушке. Я неохотно послушалась: страх
парализует мозги, но думать-то надо! Вроде бы именно об этом и мечтала,
мечтала прояснить ситуацию раз и навсегда.
Так откуда паника?
Несколько шагов в сторону леса, и Эдвард остановился. Раз видно дом, значит, мы еще даже на тропу не вышли.
Вот и вся прогулка.
Прислонившись к дереву, Каллен пронзил меня пустым, ничего не выражающим взглядом.
— Ладно, давай поговорим, — храбрилась я.
Эдвард тяжело вздохнул:
— Белла, мы уезжаем.
Теперь пришла моя очередь вздыхать. Что же, вариант вполне приемлемый, я к нему готова.
— Почему сейчас? Еще один год…
— Белла, время пришло. Да и
вообще, сколько можно сидеть в Форксе? Карлайл с трудом на
тридцатилетнего тянет, а утверждает, что ему тридцать три. Все равно
пришлось бы трогаться…
Честно говоря, ответ меня смутил.
Я ведь собралась уезжать для того, чтобы оставить в покое Калленов. Раз
они сами покидают Форкс, зачем нам сниматься с места? Я непонимающе
смотрела на Эдварда.
Любимые глаза холодно блеснули, и у меня земля ушла из-под ног: вот в чем дело…
— «Мы» означает… — шепотом начала я.
— Мою семью и меня, — лишая последней надежды, отчеканил Каллен.
Пытаясь сосредоточиться, я качала головой туда-сюда, словно китайский болванчик. Дар речи вернулся лишь через несколько минут.
— Ладно, я поеду с вами.
— Нет… Там, куда мы отправляемся, людям не место.
— Мое место рядом с тобой.
— Белла, я тебе не пара.
— Чепуха! — Вопреки ожиданиям, мой голос звучал не нервно, а умоляюще. — Ты самое лучшее, что есть в моей жизни.
— Наш мир тебе не подходит.
— Инцидент с Джаспером — ерунда, самая настоящая ерунда!
— Да, верно, чего-то подобного и стоило ожидать.
— Ты же обещал! Помнишь, в Финиксе обещал не бросать…
— Пока тебе это на пользу, — перебив меня, поправил Эдвард.
— Нет! Это из-за моей души,
верно? — брызгала слюной я, но в голосе по-прежнему слышалась мольба. —
Карлайл объяснил, и мне все равно. Да, представь, все равно! Моя душа
принадлежит тебе… И сердце, и жизнь!
Набрав в легкие побольше воздуха,
Эдвард целую минуту сверлил землю невидящим взглядом. Губы скривила
чуть заметная ухмылка. Когда он посмотрел на меня, в глазах вместо
золотого сияния появился холодный зимний блеск.
— Белла, я не хочу, чтобы ты со мной ехала, — с расстановкой четко проговорил он, глядя на меня ледяными глазами.
Несколько раз повторив про себя его слова, я постепенно усвоила их смысл.
— Ты… не хочешь… меня… знать? — выдавила я.
Боже, какой ужасный вопрос!
— Да.
Я непонимающе смотрела на
Эдварда, а он без тени смущения — на меня. Его глаза как топазы,
жесткие, прозрачные, бездонные. Утопая в их ледяной глубине, я нигде не
видела опровержения тому, что он сказал.
— Ну, это все меняет… —
Удивительно, мой голос звучит спокойно и рассудительно… Наверное, все
дело в шоке, сознание отказывается воспринимать слова.
Каллен нерешительно взглянул на деревья.
— Конечно, я всегда буду любить
тебя… По-дружески… Но то, что произошло в твой день рождения,
доказывает: пришло время перемен. Потому что я… устал притворяться.
Белла, я не человек! — Он отвел глаза, и ледяные черты его лица
действительно показались нечеловеческими. — Прости, что я позволил нашим
отношениям зайти слишком далеко.
— Пожалуйста, не делай этого… —
Мой голос превратился в чуть слышный шепот; страшная правда постепенно
проникала в сознание, разъедая его, словно кислота.
Каллен, не мигая, смотрел на меня, в безжалостных глазах я прочла приговор. Ничего не поможет, он уже принял решение.
— Белла, ты мне не пара. — Он
перекроил произнесенную раньше фразу, чтобы мне было нечего возразить. Я
же прекрасно понимаю, что недоста точно хороша для Эдварда Каллена.
Я открыла рот, потом безвольно закрыла. Эдвард терпеливо ждал: на красивом лице ни следа эмоций. Нужно попробовать снова.
— Если… если ты правда так хочешь…
Каллен коротко кивнул.
По телу расползалось оцепенение, я даже шею не чувствовала.
— Если можно, я бы хотел попросить об одолжении.
Вероятно, Каллен что-то уловил в
моем взгляде, потому что ледяные черты на секунду потеплели. Однако не
успела я оценить ситуацию, как он снова надел маску.
— Да, конечно! — воскликнула я чуть окрепшим голосом.
В долю секунды все изменилось: лед растаял, замерзшие топазы закипели, увлекая в обжигающий водоворот.
— Не смей творить глупости! Поняла?
Я бессильно кивнула.
Топазы остыли, на лицо снова легла отчужденность.
— В первую очередь я думаю о Чарли. Ты единственный близкий ему человек. Береги себя хотя бы ради него.
— Хорошо, — механически кивнув, прошептала я.
Каллен немного успокоился.
— Я тоже кое-что пообещаю.
Обещаю, что это наша последняя встреча. Я не вернусь и страданий тебе
больше не причиню. Ты сможешь жить полноценной жизнью, будто никогда
меня не знала.
Наверное, колени у меня
задрожали, потому что деревья вдруг начали раскачиваться. В висках
громко стучала кровь, а голос Эдварда с каждой секундой звучал все тише.
— Не переживай. Ты человек, а память у вас словно сито. Время залечит все раны…
— А как с твоими воспоминаниями? — прохрипела я. Казалось, в горле что-то застряло и мешает дышать.
— Ну… — на секунду Эдвард
запнулся, — я-то, конечно, не забуду. Но мне подобные… мы умеем
отвлекаться. Ладно, — он отступил к чаще, — мы тебя больше не
побеспокоим.
«Мы», почему он сказал «мы»? Странно, что я вообще заметила это в таком состоянии!
Ясно, Элис не вернется. Удивительно, что Эдвард услышал мои слова, вслух-то я их не произнесла.
Внимательно за мной наблюдая, Каллен покачал головой:
— Нет, они ушли. Остался один я, чтобы попрощаться.
— Элис тоже ушла? — бесцветным от боли голосом спросила я.
— Она хотела задержаться, но я убедил: полный разрыв будет менее болезненным.
Кружилась голова, сосредоточиться
никак не удавалось. Слова Эдварда вернули в больницу Финикса. «Полный
разрыв и чистый перелом всегда лучше, — заявляет доктор, показывая
рентгеновский снимок моей разбитой руки. — Быстрее заживают».
Я попыталась привести в порядок дыхание. Нужно сосредоточиться и найти выход из этого кошмара.
— Прощай, Белла! — спокойно, как ни в чем не бывало, проговорил Каллен.
— Подожди! — выдавила я и, приказывая онемевшим ногам двигаться, потянулась к нему.
Казалось, Эдвард хотел меня
обнять… но холодные пальцы сомкнулись вокруг запястий, отводя мои руки
за спину. Он наклонился и на сотую долю секунды прильнул губами к моему
воспаленному лбу. Я зажмурилась.
— Береги себя!
Неожиданно налетел прохладный ветерок, и я испуганно распахнула глаза. Маленький клен хлопал листьями.
Ушел…
На дрожащих ногах я бросилась за
ним в лес, прекрасно понимая, что спешу напрасно. Следы Каллена
мгновенно исчезли, не осталось ни примятой травы, ни отпечатков подошв
на влажной земле, а я бездумно брела вперед. Что мне оставалось? Только
идти в никуда. Если брошу поиски и сдамся, все будет кончено. И любовь, и
имеющая смысл жизнь — кончатся…
Шаг за шагом, метр за метром в
лесную чащу… Время будто застыло: секунды казались часами, а часы
секундами. Возможно, так получилось потому, что лес везде был
одинаковым. Кто знает, вдруг я хожу по кругу? И все равно надо идти,
останавливаться нельзя… Я то и дело спотыкалась и все чаще падала.
Под конец я налетела на что-то
черное, не удержалась на ногах и не смогла подняться. Повернувшись на
бок, чтобы привести в порядок дыхание, свернулась в клубок на мокром
папоротнике.
Я так и лежала, понимая: времени
прошло больше, чем кажется. Интересно, как давно сгустились сумерки?
Здесь всегда так темно? Да нет, лунный свет наверняка проникает в
просветы между облаками и сквозь густой полог листьев.
Только не сегодня. Сегодня царила кромешная тьма. Наверное, новолуние…
Я дрожала, хотя холода не чувствовала.
А затем послышались голоса.
Кто-то звал меня по имени.
Влажная листва приглушала крик, но звали, вне всякого сомнения, меня.
Голос незнакомый, и я не знала, стоит ли отвечать. От горя и потрясения
мысли текли медленно, и, когда я все-таки решила откликнуться, звать уже
перестали.
Через некоторое время меня
разбудил дождь. На самом деле я не спала, просто всеми силами цеплялась
за ступор и оцепенение, помогающие отрешиться от ужасной правды.
Больше всего беспокоил не дождь, а
холод. Отпустив судорожно сжатые колени, я закрыла лицо руками и вновь
услышала голоса; на этот раз вдалеке. Как будто несколько человек зовут
меня хором. Нужно набрать в грудь побольше воздуха и ответить. Только
вот получится ли? Смогу ли я крикнуть достаточно громко?
Потом послышался совсем другой
звук — сопение, звериное сопение. Причем зверь, похоже, не из мелких.
Испугаться? Страха я не чувствовала, вообще ничего не чувствовала.
Подумаешь, зверь!.. Сопение постепенно стихло.
Дождь лил как из ведра, по лицу текли ручейки холодной воды. Я собиралась с силами, чтобы повернуть голову, когда увидела свет.
Сначала это было неяркое,
отражающееся от влажной листвы сияние. Озаряя ночной лес, оно
становилось все ярче и ярче, пока не сконцентрировалось в луч фонаря.
Фонарь вроде пропановый, но больше ничего понять не удалось — меня
ослепило.
— Белла!
Мужчина не спрашивал, а словно подтверждал, что поиски увенчались успехом.
— Тебя ранили?
Вероятно, эти два слова имели
какое-то значение, но я продолжала тупо смотреть перед собой. Разве
сейчас меня волнуют вопросы совершенно незнакомого человека?
— Я Сэм Адли. — Впервые слышу! — Меня прислал Чарли.
Чарли? Уже теплее, нужно слушать повнимательнее. Чарли для меня по-настоящему важен.
Высокий мужчина протянул руку, а я тупо на нее смотрела, не зная, на что решиться.
Темные глаза смерили меня оценивающим взглядом; Сэм — р-раз! — поднял меня на ноги и сгреб в охапку.
Словно безвольную резиновую
куклу!.. Наверное, следовало расстроиться: незнакомый мужчина схватил и
тащит, будто так и надо. Но меня уже ничего не расстраивало.
Прошло не так много времени, прежде чем я увидела свет и услышала мужские голоса. Сэм Адли сбавил шаг.
— Я ее нашел!
На секунду гомон стал тише, потом
снова усилился. Вокруг в бешеном калейдоскопе закружились лица. Однако в
этом хаосе я слышала только голос Сэма, и то потому, что прижималась
ухом к его груди.
— По-моему, она не пострадала. Только повторяет «он ушел».
Неужели я говорю вслух? М-м-м, лучше прикусить губу.
— Белла, милая, ты в порядке?
Этот голос я узнаю среди тысячи голосов, даже искаженный тревогой.
— Чарли? — испуганно пропищала я.
— Я здесь, дорогая.
Началась какая-то возня, а потом я почувствовала кожаный запах папиной куртки.
Чарли покачнулся: неужели я такая тяжелая?
— Давайте лучше я! — предложил Сэм Адли.
— Нет-нет, держу, — задыхаясь, прохрипел Чарли.
Папа двигался с трудом. Пусть поставит на ноги, пойду сама… Нет, не хватало сил сказать ни слова.
Повсюду свет, люди с фонарями… Надо же, как на параде или на похоронах. Я зажмурилась.
— Милая, мы почти дома, — то и дело бормотал папа.
Услышав, как щелкнул замок, я
открыла глаза: мы на пороге, высокий смуглый Сэм придерживает дверь,
протягивая одну руку к Чарли, чтобы в случае чего меня подхватить.
Но папа справился: занес меня в гостиную и положил на диван.
— Я мокрая и грязная…
— Ничего страшного, — хрипло ответил Чарли, потом обратился к кому-то другому: — Одеяла в шкафу на втором этаже.
— Белла! — позвал незнакомый голос.
Я увидела седовласого старика и через несколько бесконечных секунд узнала его.
— Доктор Джеранди!
— Да, милая! Ты ранена?
Я задумалась. В лесу Сэм Адли задал подобный вопрос немного иначе: «Тебя ранили?» Разница есть, и довольно существенная.
Доктор Джеранди ждал. Седая бровь изогнулась, и морщины стали еще глубже.
— Нет, не ранена, — соврала я. Хотя для доктора это правда: сердечные раны его не интересуют.
Правая рука легла на мой лоб, а пальцы левой сжали запястье. Губы беззвучно шевелились: поглядывая на часы, доктор считал пульс.
— Что же случилось?
Пылающий лоб остыл, в горле появился отвратительный привкус паники.
— В лесу заблудилась? — не
унимался доктор, и я почувствовала, как находящиеся в комнате
прислушались. Трое высоких смуглых мужчин — наверное, из Ла-Пуш,
резервации квилетов, что тянулась вдоль побережья, — в их числе и Сэм
Адли, смотре ли на меня во все глаза. В нашей гостиной мистер Ньютон с
Майком, мистер Уэбер, отец Анжелы…
Из кухни и коридора тоже доносились голоса. Похо же, меня искало пол-Форкса!
Ближе всех Чарли; дожидаясь ответа, нагнулся над диваном.
— Да, — прошептала я, — заблудилась.
Доктор кивнул, тонкие пальцы ощупывали лим фатические узлы. Папа нахмурился.
— Ты устала? — спросил доктор Джеранди.
— Угу… — Я послушно закрыла глаза.
— Думаю, с ней все в порядке, —
через несколько минут произнес доктор. — Обычное переутомление. Пусть
выспится, а завтра я заеду. Точнее, уже сегодня, — добавил Джеранди,
взглянув на часы.
Заскрипели пружины дивана: мужчины одновременно поднялись на ноги.
— Так это правда? — чуть слышным шепотом спросил Чарли. — Они действительно уехали?
— Доктор Каллен просил не
распространяться, — ответил Джеранди. — Предложение поступило
неожиданно, и ответ ждали срочно. Карлайл не хотел пышных проводов.
— Мог хотя бы предупредить, — буркнул папа.
— Ну да, особенно в такой ситуации, — смущенно пробормотал доктор Джеранди.
Дальше неинтересно… Нащупав уголок одеяла, которым меня укутали, я накрылась с головой.
Я то проваливалась в забытье, то
просыпалась. Краем уха слышала: Чарли благодарит участников поисков и
они один за другим уходят. Папа осторожно коснулся моего лба и накрыл
вторым одеялом. Несколько раз звонил телефон, и он, не желая меня
будить, брал трубку чуть ли не после первого гудка.
— Да, мы ее нашли, — шептал он звонившим. — Белла заблудилась. Да, с ней все в порядке, — и так снова и снова.
Судя по шорохам и скрипам, Чарли готовился ко сну.
Через несколько минут опять позвонили. Чертыхаясь, папа встал и поплелся на кухню.
— Алло! — пробормотал он, а потом
в его голосе зазвучала тревога. — Где? — Повисла пауза. — Уверены, что
за территорией резервации? — Снова пауза. — Но что они там жгут? — В
голосе страх и тревога. — Конечно, сейчас позвоню и выясню.
|